Подвижная охота на северного оленя - зона тундры. Для понимания особенностей социально-экономической истории древнего населения тундровой зоны необходимо учитывать, что тундра по многим своим особенностям сходна. Первый раз мы выезжали еще под вечер первого дня. Вадим смотрел, где находится основная масса оленей, и пытался их собрать, но что-то пошло не так — может, погода, а может, настроение, но в тот вечер все.
Для понимания особенностей социально-экономической истории древнего населения тундровой зоны необходимо учитывать, что тундра по многим своим особенностям сходна со степной зоной открытые безлесные пространства, характерность мигрирующих стад копытных, частая смена благоприятных и неблагоприятных в погодно-климатическом отношении лет и пр.
Здесь, как и в степи, должны были вестись особенно упорные поиски более рациональных и экономически более стабильных форм хозяйства, однако тундра по своим экологическим особенностям давала худшие, чем степь, возможности для успеха этих поисков.
Тем не менее они завершились там и здесь, хотя и в разное время, сходным результатом — переходом к кочевому скотоводству в степях и к кочевому оленеводству в тундре. Однако в интересующий нас период основным занятием тундрового населения была подвижная охота на северного оленя.
Подвижный охотничий быт тундровых аборигенов нельзя отождествлять с бессистемным бродяжничеством. Охотники должны были учитывать направление и время массовых перекочевок оленей осенью в глубь материка, весной к морскому побережью ; они обязаны были досконально знать пути таких перекочевок, чтобы выбирать места, наиболее удобные для охоты.
О том, насколько важен был учет этих обстоятельств, говорит то, что до недавнего времени изменения путей сезонных перекочевок дикого оленя коренным образом нарушали хозяйственно-бытовой ритм тундрового населения, заставляя его переселяться в другие места, вступать в войны и т. Регулярность движения диких оленьих стад и постоянство маршрутов их сезонных перекочевок обусловили благоприятные возможности для коллективных способов охотничьего промысла, из которых наиболее простой, наиболее древней и наиболее популярной была «поколка».
Она не была связана сс строительством специальных заградительных сооружений и практиковалась в тех местах, где традиционные пути сезонных перекочевок диких оленей пере секали реки. При переправе через них плывущие олени были практически беспомощны, и их в большом количестве добывали копьями на плаву.
Пополни и другие виды коллективного промысла диких копытных имели очень большое значение в жизни тундровых аборигенов, так как позволяли запасать мясо впрок. Те сравнительно немногочисленные и небольшие по площади поселения эпохи неолита, с одним—двумя жилищами, которые исследовал JI.
Хлобыстин в западносибирской тундре и лесотундре, были приурочены, по его мнению, к местам переправ диких оленей через реки Хлобыстин, , с. Такой же принцип расположения сезонных охотничьих стоянок применялся тундровыми аборигенами во все последующие времена —до этнографической современности.
Весенние и осенние стойбища нганасан до недавних пор устраивались в местах переправ диких оленей Народы Сибири. Наиболее распространенным видом летнего промысла кроме рыбной ловли была охота на линную дичь. Чернецов полагает, что она практиковалась с каменного века, «была очень эффективна и обеспечивала людей пищей в виде вяленого мяса на большой срок» Чернецов, , с.
Говоря об охоте на линную дичь в начале х годов прошлого столетия у аборигенов Колымы, Ф. Врангель писал: «Сей промысел с некоторого времени весьма оскудел: лет за 20 охотники приносили домой в иные дни по нескольку тысяч гусей, а иные при устье Колымы почитают за счастье, если удастся за все лето убить до гусей, до уток и сотни две лебедей» Врангель, , ч.
В низовьях Лены, где, судя по этнографическим данным, этот вид летнего промысла был большим подспорьем в питании местного населения вплоть до конца прошлого столетия, Н. Юргенс был очевидцем случая, когда в г. Несмотря на определенную роль в хозяйстве охоты на линную дичь , рыболовства и собирательства, основным средством существования древнего тундрового населения была охота на северного оленя.
Она, как полагает Л. Хлобыстин, удовлетворяла потребности древних тундровых аборигенов в пище и одежде, а остальные промыслы имели подсобное значение Хлобыстин, , с. Основываясь на археологических данных, Л.
Хлобыстин предположил, что в полосе тундры начиная с неолита жили «рассеянные на больших пространствах маленькие, но экономически самостоятельные семейно-хозяйственные коллективы. Забота о добыче пропитания падала на одного—двух мужчин, а обработка добычи, забота о детях лежала на женской части коллектива.
Эти коллективы, судя по наличию жилищ, устраиваемых на местах переправ диких оленей через реки, Возможно, что охота на переправляющихся оленей имела массовый характер и для участия в ней объединялось несколько семейно-хозяй- ственных коллективов, образующих на время производственную общину» Хлобыстин, , с.
Мы, вслед за Б. Долгих, Л. Хлобыстиным и Ю. Симченко, считаем, что численность и структура социальной организации сибирских тундровых аборигенов издревле определялись условиями и нуждами коллективной охоты — прежде всего характером сезонных промыслов дикого оленя на переправах через реки Долгих, , с.
Долгих, охотничий коллектив у тундровых народов соответствовал родовому коллективу, не случайно у нганасан одним словом «фонка» обозначались и род, и копье, употреблявшееся на поколке Долгих, , с. У древнего населения тундры вряд ли существовала когда-либо четкая и стабильная племенная организация.
Разбросанность мелких производственных коллективов по бескрайним тундровым просторам не способствовала крепости и устойчивости социальных уз. В XVII в. Однако во времена крупных социальных потрясений — вторжений иноэтничных групп, при необходимости отомстить за нападение, вернуть захваченные врагом земли и т.
Один из документов Сибирского приказа рассказывает о нападении в — гг. Общество, способное выставить такое войско, должно было объединять не менее человек, что во много раз превышает обычную численность рода на Крайнем Севере.
Восточный и западный склоны Урала входили в область наиболее активных сезонных миграций лесных копытных, что создавало здесь в прошлом благоприятные возможности для охоты. Дело в том, что количество зимних осадков на западной стороне Урала намного выше, чем на восточной. Так, в Прикамье мощность снежного покрова почти в два раза больше, чем в смежном Свердловско-Тагильском регионе.
Известно, что лось способен добывать подножный корм из-под слоя снега не более 20 см, а сибирская косуля — не более 15 см. Поэтому осенью начинались массовые перекочевки лесных копытных через Урал на восток, с глубоких снегов — на мелкие, а весной в обратную сторону.
Стационарные заградительные приспособления, предназначенные для добычи мигрирующих через Урал копытных, устраивались в местах наиболее массового хода животных. Особенно много сил тратилось, судя по этнографическим данным, на строительство так называемых «огородов» — грандиозных сооружений, тянувшихся местами на многие десятки верст.
Охота на лося и косулю при помощи «огородов» является основным сюжетом древних наскальных рисунков в восточной части Уральского хребта Чернецов, Немалое значение имела и индивидуальная охота, о чем свидетельствует большое число наконечников стрел, каменных и костяных, на аятских поселениях эпохи ранней бронзы, а также на торфяниковых стоянках Свердловско-Та- гильского региона 85 Косарев, , 6.
Индивидуальные способы охоты на крупного мясного зверя доставляли, видимо, текущую пищу, тогда как добыча лесных копытных при помощи «огородов» позволяла запасать мясо впрок. Видимо, эта черта, обусловленная экологическими особенностями лесного Зауралья, была в общем присуща хозяйству местного населения и в более древние времена, хотя при существенных климатических колебаниях роль рыболовства в зависимости от степени увлажненности могла то повышаться, то понижаться.
Тем не менее во все исторические периоды охота на лесных копытных без поддержки ее другими видами промыслов не могла гарантировать зауральским лесным аборигенам достаточно устойчивых пищевых запасов. Паллас, говоря о голодовках у вогулов по причине неудачной охоты, добавляет: «Но таковая нужда случается им очень редко: ибо кроме ловли зверей, стреляют они разных птиц, а буде близко есть рыболовные реки, то сетьми и городьбою ловят рыбу» Паллас, , с.
О значительной роли рыболовства в Зауралье в древние времена свидетельствуют находки на территории Шигирского торфяника в местах стоянок разных эпох — от мезолита до железного века — большого количества роговых гарпунов и игловидных наконечников стрел для охоты на рыбу, деревянных острог, костяных крючков, деревянных поплавков, сетевых грузил и др.
Косарев, , 78, Разнообразные грузила и поплавки для сетей встречены при раскопках Горбуновского торфяника под Нижним Тагилом Косарев, , Здесь найдены также остатки вентерей и сети из крапивного волокна. Глиняные и каменные грузила разных типов известны также на многих других памятниках Восточного Зауралья, относящихся к энеолиту и бронзовому веку.
В древности также значительным подспорьем в жизни населения таежного Зауралья была охота на линную дичь, о чем, помимо этнографических данных, говорит изображение такой охоты на одной из древних писаниц Восточного Урала Чернецов, Возможно, В.
Раушенбах права, предполагая, что многие сотни роговых наконечников стрел, обычно удлиненных, игловидных, нередко с мелкими частыми шипами на одной стороне, прекрасно отполированных, из Шигирского торфяника Косарев, , 16 могли в значительной своей части использоваться не только для добычи рыбы, но и для охоты на водоплавающую дичь Раушенбах, , с.
При преимущественно охотничьем образе жизни экономическая основа для сложения относительно крупных производственных и социальных организмов могла иметь место лишь в районах, где были условия для коллективной охоты на лесных копытных. Описывая образ жизни лозьвинских манси, В.
Чернецов отмечает, что возводить загонные сооружения типа «огородов» и поддерживать их в рабочем состоянии было не под силу мелким коллективам, и поэтому, «несмотря на небольшой размер и разбросанность отдельных поселков, то есть локальных групп, население всей такой территории было в достаточной степени единым, и в пределах его существовали не только коллективные виды промысла, но и коллективное потребление» Чернецов, , с.
Поскольку, судя по сюжетам древних наскальных изображений Урала, коллективные способы охоты практиковались здесь с каменного века во всяком случае, с неолита , можно допустить, что на этой территории в первобытную эпоху могли возникнуть достаточно крупные производственные сообщества, способствовавшие социальной консолидации населения довольно обширных районов.
Ландшафтно-климатические условия глубинных таежных районов Западной Сибири отличались большей стабильностью, чем в степной зоне и тундре. Природная среда здесь была менее подвержена воздействию климатических колебаний, и возможности для традиционных промыслов — охоты, рыболовства и собирательства — в течение последних нескольких тысячелетий оставались здесь, в общем одинаковыми.
Однако по отношению к западносибирской тайге нам зачастую свойственно переоценивать запасы ее естественного продукта. В отличие от соседних географических областей — Уральской горной страны, тундры, степной зоны — западносибирская тайга лежит в стороне от наиболее активных путей сезонных перекочевок диких копытных.
Ни лось, ни олень в тайге не группируются в большие или даже значительные по численности стада, поэтому здесь в древности, как и у этнографически изученных аборигенов, преобладала, по-видимому, индивидуальная охота на крупных мясных животных: гоном по насту весной , скрадывание лося и оленя в воде, где они спасались от гнуса летом , добыча зверя на тропах при помощи сторожевого лука или ловчих ям и т.
Большое значение в обь-иртышской тайге имела охота на линную водоплавающую дичь. Новицкий,— и недостачество воспомогает довольно множество птиц: лебедей, гусей, уток и разных родов птицы Упражняют же ся ловлением оных птицлет- няго времене, найпаче в последнех чыслех июня.
Зде бо в то время птица лишается перия, к летанию же немощна, в довольное Остяку попадает препитание» Новицкий, , с. В летнее время, благоприятное для рыболовства, таежное западносибирское население уходило из стационарных зимних землянок и полуземлянок в места рыболовческого промысла, где оно жило в наземных сооружениях или в легких жилищах типа чумов.
По наблюдениям Ю. Кирюшина, на поселениях эпохи бронзы у оз. Тух-Эмтор в Васюганье летние обиталища Тух-Эмтор I, IV располагались при устье либо у истоков мелких рек, впадающих в озера или вытекающих из них, на продуваемых ветром открытых полянах или гривах, где было меньше гнуса.
Жилища представляли собой наземные сооружения, иногда с вынесенными наружу очагами. Почвы поселения Тух-Эмтор IV при их анализе показали чрезвычайную насыщенность валовым фосфором, превышающую его обычное содержание в почвах этого района в 5—10 раз, что является веским доказательством преимущественно рыболовческих занятий здесь в летнее время.
Однако мы опять-таки подчас склонны переоценивать возможности рыболовства в западносибирской тайге. Дело в том, что здесь было мало стабильных по производительности рыболовческих угодий. Поскольку сила и направление распространения заморов могли меняться, в одном и том же месте рыба в разные годы зачастую ловилась неодинаково.
Так, на р. Салым замор начинался то с низовьев, то с верховьев реки, а иногда одновременно с обоих концов. В случае низового замора рыба лучше ловилась в верховьях, в случае верхового — на низу, а при двухстороннем — условия для рыболовства ухудшались по всей реке. Озера западносибирской тайги, несмотря на их многочисленность в одной Тюменской обл.
Для летних поселений выбирались обычно проточные озера, куда весной в большую воду заходило из рек много рыбы; после этого протока перекрывалась, т. Летом вода спадала, рыба стремилась уйти из озера, а люди, пользуясь этим, ставили у запоров всякого рода ловушки и вылавливали рыбу в большом количестве.
Поэтому запорное рыболовство было самым добычливым видом рыболовного промысла; оно позволяло добывать рыбу впрок, на зиму. Преимущественно рыболовческая ориентация хозяйства таежных западносибирских аборигенов в летнее время. Подсчитано, например, что в Васюганье выход биомассы в тайге равен 5— 6 кг с га, тогда как в пойменных васюганских озерах выход биомассы составляет 50 кг на га, т.
А при запорном рыболовстве, когда рыба, сосредоточившись в озерах весной, затем «запиралась», выход озерной биомассы еще более повышался. Не случайно Г. Интересно, что у остяков слово «тант», означающее сейчас хлеб, раньше употреблялось в основном для обозначения наиболее употребительной рыбной пищи Патканов, , с.
Есть основания предполагать, что в своем стремлении сделать хозяйство более надежным и производительным древнее охотничье-рыболовческое население предпринимало попытки ввести в него какие-либо производящие элементы. Об этом можно судить по этнографическим и отчасти археологическим свидетельствам.
Так, запорные сооружения на озерах издревле были призваны повышать производительность рыболовческих угодий. Той же цели служили проруби для снижения зимних заморов, проделываемые костяными пешнями и другими орудиями, которые встречаются на древних озерных поселениях Восточного Зауралья.
В апрельский полдень года в кабинет редактора вошёл высокий широкоплечий мужчина лет сорока. Он был красив, одет модно и со вкусом. От его лица с греческим носом, тонкими губами и голубыми глазами, в которых светилась доброта, веяло простотой. У него были густые каштановые волосы и борода, движения его большого тела отличались лёгкостью и грацией.
Он представился кандидатом прав Иваном Петровичем Камышевым. Камышев привёз в издательство свою рукопись, уверяя, что вынужден просить о публикации ради хлеба насущного. Редактор ему не поверил, но рукопись взял и попросил посетителя зайти месяца через два-три. Камышев предупредил, что повесть написана от первого лица, но он фигурирует в ней под вымышленной фамилией.
Прочитав повесть два месяца спустя, редактор не спал всю ночь. Ему казалось, что он «открыл страшную тайну одного человека». В газету повесть Камышева так и не попала. Жарким летним днём меня разбудил крик попугая: «Муж убил свою жену! Эту птицу я купил у матери моего предшественника, предыдущего судебного следователя, вместе со всем остальным хозяйством.
Я слишком ленив для того, чтобы заниматься собственным комфортом». В этот день какой-то мужик привёз мне письмо от старого приятеля, графа Алексея Корнеева, который после двухлетнего отсутствия вернулся в своё поместье. В письме граф звал меня в гости. Для меня это означало снова окунуться в пьянство и загулы, но у меня не хватило силы воли отказаться.
Вскоре я уже ехал верхом вдоль озера к поместью графа. Алексей Корнеев был очень богат. Он тоже был юристом, но давно утопил в алкоголе всё, что когда-либо знал. Слабый и мягкий человек, он искал моей дружбы, я же его презирал. У графа я застал его нового знакомого, толстого, приземистого человека, поляка по национальности, и графского управляющего Урбенина, немолодого, плотного и приземистого, с оттопыренными ушами.
Лакей Кузьма доложил графу, отъявленному бабнику, какие девушки появились в округе за последние два года. Была упомянута и некая Оленька, дочь нового лесничего Скворцова. Я заметил, что это очень не понравилось Урбенину. После обеда мы отправились на прогулку.
По дороге я расспрашивал графа о поляке. Алексей сказал, что познакомился с Каэтаном Казимировичем Пшехоцким в Москве, и попросил не расспрашивать об остальном. Во время прогулки мы встретили Оленьку Скворцову, стройную, белокурую девушку лет ти, с добрыми голубыми глазами, одетую в ярко-красное платье.
К вечеру началась гроза, которую нам пришлось пережидать в домике лесничего. Сам лесничий, Николай Ефимыч, оказался сумасшедшим стариком, который всё время боялся, что его ограбят. Я заметил, что Урбенин ревнует Оленьку ко всем присутствующим.
Возвращаясь в поместье, Алексей предположил, что Урбенин взял на работу сумасшедшего старика только ради его дочери. За обедом граф поведал мне, что приехал в своё поместье лечить больную печень. Врач запретил ему спиртное, поэтому сегодня он пьёт со мной в последний раз. После обеда граф послал за цыганским хором.
Очнувшись, я обнаружил в своей комнате уездного врача Павла Ивановича Вознесенского. Это был высокий, худощавый человек с длинным носом. За привычку близоруко щуриться весь уезд называл его «щуром». Павел Иванович сообщил, что в пьяном угаре я ударил веслом по голове какого-то корнеевского мужика Ивана Осипова, который был гребцом во время нашего кутежа на озере.
Теперь из-за этого мужика я мог потерять место. Доктор Вознесенский был единственным человеком, которому позволялось «запускать исследующую руку в дебри моей души». Мы были очень хорошими приятелями, хотя между нами «как чёрная кошка, прошла женщина».
У доктора было две страсти: давать взаймы и выписывать товары по газетным объявлениям. И в том, и в другом его постоянно обманывали. На следующий день я отправился в Тенево, где проходил престольный праздник. По дороге я встретил дочь лесничего, которая тоже ехала на праздник в тяжёлом шарабане.
На службе в церкви я снова увидел Оленьку Скворцову. Она пыталась протиснуться вперёд, чтобы стоять среди «чистой публики», а не среди простого народа. Я провёл её к амвону, где собрались сливки уездного общества. Там я заметил дочь мирового судьи Калинина, Надежду Николаевну — женщину, которая помешала моей дружбе с доктором.
Павел Иванович и сейчас стоял рядом с ней. Прогуливаясь после службы со мной по ярмарке, Павел Иванович упрекнул меня за непорядочный поступок. Я несколько месяцев подряд каждый день ездил в дом Калининых. Все были убеждены, что у меня самые серьёзные намерения по отношению к Надежде.
Она сама была влюблена в меня. Но внезапно я перестал к ним ездить, а когда меня спросили о причине, я ответил: «Боюсь, что меня женят». Павел Петрович никак не мог понять моего поступка. Я объяснил, что заметил его влюблённость и уступил ему место, но Павла Ивановича моё объяснение не удовлетворило.
Проходя мимо почтового отделения, мы с доктором зашли туда, и я увидел, как Каэтан Казимирович отсылал куда-то крупную сумму денег. Павел Петрович тем временем пытался заставить меня поговорить с Надеждой Николаевной, но я отказался. Настоящей причиной моего поступка была глупая гордость.
Придя однажды к Калининым, я услышал, как мировой судья называет меня женихом. Не помогло даже то, что я уже привязался к Надежде и тосковал о ней. Я сразу же уехал, оправдываясь тем, что Наденьку любит Павел Иванович. Домой меня подвезла Оленька. Она радостно сообщила мне, что выходит замуж за Урбенина, потому что он богат, обещал дать денег на лечение Оленькиного отца, а саму Оленьку одевать в шёлковые платья.
Я был так неприятно поражён, что не заметил, как мы подъехали к усадьбе графа. В гостях у графа был мировой судья. Он надоумил Алексея устраивать вечера, и тот охотно ухватился за это средство от скуки. Я поздравил Урбенина, который был вне себя от счастья, и никак не мог поверить, что эта юная красавица согласилась стать его женой и матерью двоих его детей.
Свадьба состоялась прекрасным летним утром. Граф Карнеев воспользовался случаем и устроил вечер, поэтому на свадьбе присутствовал весь уездный бомонд. Я держал венец над Ольгой, и бесёнок ревности терзал меня. Несмотря на своё тщеславие, Ольга была бледна, в её глазах был страх.
Начался свадебный обед в доме графа. После поцелуя под крики «горько», глаза Оленьки наполнились слезами, и она выбежала из комнаты. Она долго не возвращалась, и я пошёл её искать. Я нашёл Оленьку в одном из старых гротов, давным-давно устроенных в парке.
Только теперь она осознала, какую страшную ошибку совершила. Оказалось, что Оленька мечтала обо мне, но я казался ей недоступным. Оленька обняла меня, повисла на шее, и я не устоял. Оленька стала моей любовницей. Моё чувство к ней нельзя было «назвать ни жалостью, ни состраданием, потому что оно было сильнее этих чувств».
Я попытался уговорить Оленьку уйти жить ко мне, но она отказалась. Она слишком дорожила общественным мнением. Оленька была весела до конца свадебного обеда. Её уже не пугали поцелуи мужа. Я был раздражён. С трудом дождавшись окончания обеда, я подошёл к графу и, чтобы выместить на ком-то своё плохое настроение, потребовал, чтобы он немедленно выгнал Пшехоцкого.
Я поставил графа перед выбором: или я, или поляк. Этим я оказывал графу хорошую услугу, так как догадывался, что Пшехоцкий шантажирует Карнеева. Видя нерешительность графа, я решил уехать. Проходя через сад, я встретил Надежду Калинину. Она сказала мне, что больше не может терпеть эту неопределённость в наших отношениях.
Ей необходимо было знать, есть ли ещё надежда вернуть всё назад. Я был настолько жесток, что не ответил ей, а махнул рукой и ушёл. Три дня я никуда не выезжал и старался не думать об Ольге. Я понимал, что «наша дальнейшая связь не могла бы ей дать ничего, кроме гибели».
Охота на оленяПоделиться:
Leave a Reply